1605—1681

В последние дни кратковременного царствования Федора Годунова у молодого крестьянина Мины родился сын Никита. Мать Никиты вскоре умерла, а отец привел в дом другую женщину с ее детьми. Своим характером она вполне оправдала известную на Руси славу мачехи. Правда, первые годы своей жизни Никита провел в избе какой-то Аксиньи, взявшей на себя попечение о ребенке. На пятом или шестом году мальчик вернулся к отцу, и тогда началось его грустное житье-бытье. Из-за равнодушия отца и ненависти мачехи маленький Никита рос в семье тихим, неразговорчивым ребенком, безответным перед побоями, а тем более попреками. Он подружился с дочерью священника села Колычево и вошел в их семью. По сути дела, Никита переселился в Колычево, где выучился читать и писать, играл с детьми священника — Павлом и Настей. Любознательность мальчика была настолько велика, что его многочисленные вопросы священнику отцу Ивану, главе семейства, нередко ставили того в тупик.
В 17 лет Никита по просьбе отца вернулся домой. Он был единственным наследником крестьянского хозяйства отца. Но ему претила крестьянская жизнь, полная хлопот и забот. После женитьбы на дочери священника Ивана — Настасье он возглавил приход в селе Колычево. Это произошло в 1625 г.
Через 10 лет Никита решил покинуть суетный мир и уйти в монахи. Немало этому способствовали и семейные трагедии. Все три ребенка Никиты умерли. Он уговорил жену постричься в монахини и, сдав ее в Алексеевский монастырь, сам отправился на Соловки к настоятелю скита Элеазару и принял пострижение с именем Никон. Через почти семь лет между старцем Элеазаром и Никоном произошла серьезная ссора, в результате чего ему пришлось бежать. Новое пристанище Никон нашел в Конеозерском монастыре в Олонецкой губернии. Через год, когда умер конеозерский игумен, он занял это место. Монастырь при Никоне изменился, суровая дисциплина, более согласовавшаяся с характером Никона, повлияла заметно на поведение и образ жизни монахов. В 1646 г., когда Никон отправился в Москву за сбором подаяния и по обыкновению того времени явился на поклон царю, произошла встреча его с Алексеем Михайловичем. Много видевший и много знавший Никон сумел произвести сильное впечатление на государя. В результате Алексей Михайлович предложил Никону остаться в Москве. Он был поставлен архимандритом Новоспасского монастыря и примкнул здесь к влиятельному кружку «ревнителей благочестия». Его участники, принадлежавшие к высшим духовным и светским слоям русского общества, выступали за обновление церковной жизни, за утверждение строгой нравственности среди народа.
Дружба царя и Никона крепла, и вскоре Алексей Михайлович выказал новый знак внимания и расположения к «собинному другу»— добился назначения Никона на пост митрополита в Новгороде. В 1652 г. Никон был возведен в сан патриарха, а весной 1653 г. он начал проведение церковной реформы. Казалось бы, новый патриарх должен претворять в жизнь идеи «ревнителей». Но он сосредоточился исключительно на усилении своей власти и на исправлении церковных книг и обрядов. Исправление шло не по старинным рукописным книгам, русским или греческим, а по новым венецианским изданиям, какими пользовалась греческая церковь. Возник конфликт, а впоследствии и раскол в церкви. Старообрядцы, среди которых было немало бывших единомышленников Никона по кружку «ревнителей благочестия», стали жестоко преследоваться.
Недовольство в придворных кругах усилением власти, сосредоточенной в руках Никона, дополнилось разногласиями с царем Алексеем Михайловичем относительно церковной реформы. Никон был глубоко убежден в том, что реформа настолько укрепит церковь, что она должна будет полностью освободиться от опеки светской власти. Это, естественно, не могло нравиться Алексею Михайловичу. Между ними начинает расти неприязнь. Окончательный разрыв отношений произошел в 1658 г. Никон предпринял демарш и, оставив патриаршество, уехал в основанный им Новоиерусалимский Воскресенский монастырь под Москвой. Он полагал, что через некоторое время Алексей Михайлович пришлет представителей и попросит патриарха вернуться в Москву. Но этого не произошло. Более того, Никону приказали оставаться в монастыре. Когда в 1664 г. он самовольно вернулся в Москву, его выслали обратно. А проведенный двумя годами позже церковный собор официально лишил Никона высшего церковного сана. Бывший теперь уже патриарх был сослан в Ферапонтов Белозерский монастырь. Жизнь свою Никон закончил в дороге, когда в 1681 г. царь Федор Алексеевич разрешил ему вернуться в Новоиерусалимский монастырь.

* * *

Колоритная фигура Никона не могла не привлекать к себе внимание историков. В XIX и в начале XX столетия вышло немало исследований, посвященных жизни и деятельности Никона.
В центре внимания историков была церковная реформа и связанная с ней борьба в церковных кругах и в обществе. Не остались без внимания вопросы взаимоотношений патриарха с царем. Из обобщающих работ, в которых говорится о патриархе Никоне, следует назвать прежде всего труды таких крупных авторитетов русской исторической мысли, как В. О. Ключевский и С. М. Соловьев (4, 5), У В. О. Ключевского читатель найдет емкие и достаточно содержательные характеристики личности Никона — как патриарха, так и просто человека. В. С. Соловьев на основе богатого фактического материала показывает взлет Никона в церковной иерархии, характер борьбы с раскольниками, анализирует взаимоотношения с царем Алексеем Михайловичем, определяет причину опалы патриарха. Большой знаток истории русской православной церкви Н. Ф. Каптерев рассуждает о роли Никона в проведении церковной реформы (3).
Среди современных историков, обратившихся к личности патриарха Никона, можно назвать А. П. Богданова (1). Исследователь в своих рассуждениях опирается прежде всего на труды российских ученых XIX — начала XX в., а также на ранее неизвестные архивные материалы. Автор характеризует Никона в период его борьбы против раскольников и их главы протопопа Аввакума.

ФАКТЫ И МНЕНИЯ

«Из русских людей XVII в. я не знаю человека крупнее и своеобразнее Никона. Но его не поймешь сразу: это — довольно сложный характер и прежде всего характер очень неровный. В спокойное время, в ежедневном обиходе он был тяжел, капризен, вспыльчив и властолюбив, больше всего самолюбив. Но это едва ли были его настоящие, коренные свойства. Он умел производить громадное нравственное впечатление, а самолюбивые люди на это не способны. За ожесточение в борьбе его считали злым; но его тяготила всякая вражда, и он легко прощал врагам, если замечал в них желание пойти ему навстречу. С упрямыми врагами Никон был жесток. Но он забывал все при виде людских слез и страданий; благотворительность, помощь слабому или больному ближнему была для него не столько долгом пастырского служения, сколько безотчетным влечением доброй природы. По своим умственным и нравственным силам он был большой делец, желавший и способный делать большие дела, но только большие. Что умели делать все, то он делал хуже всех, но он хотел и умел делать то, за что не умел взяться никто, все равно, доброе ли то было дело или дурное. Его поведение в 1650 г. с новгородскими бунтовщиками, которым он дал себя избить, чтобы их образумить, потом во время московского мора 1654 г., когда он в отсутствие царя вырвал из заразы его семью, обнаруживает в нем редкую отвагу и самообладание; но он легко терялся и выходил из себя от житейской мелочи, ежедневного вздора; минутное впечатление разрасталось в целое настроение. В самые трудные минуты, им же себе созданные и требовавшие полной работы мысли, он занимался пустяками и из-за пустяков готов был поднять большое шумное дело. Осужденный и сосланный в Ферапонтов монастырь, он получал от царя гостинцы, и когда раз царь прислал ему много хорошей рыбы, Никон обиделся и ответил упреком, зачем не прислали овощей, винограду в патоке, яблочек. В добром настроении он был находчив, остроумен, но, обиженный и раздраженный, терял всякий такт и причуды озлобленного воображения принимал за действительность. В заточении он принялся лечить больных, но не утерпел, чтобы не кольнуть царя своими целительными чудесами, послал ему список излеченных, а царскому посланцу сказывал, был-де ему глагол, отнято-де у тебя патриаршество, зато дана чаша лекарственная: „лечи болящих". Никон принадлежал к числу людей, которые спокойно переносят страшные боли, но охают и приходят в отчаяние от булавочного укола. У него была слабость, которой страдают нередко сильные, но мало выдержанные люди: он скучал покоем, не умел терпеливо выжидать; ему постоянно нужна была тревога, увлечение смелою ли мыслью или широким предприятием, даже просто хотя бы ссорой с противным человеком. Это словно парус, который только в бурю бывает самим собой, а в затишье треплется на мачте бесполезной тряпкой».
Ключевский В. О. 

«Никон не был из числа тех людей, которые умеют останавливаться, не доходить до крайности, умеренно пользоваться своею властию. Природа, одарив его способностию пробиваться вперед, приобретать влияние, власть, не дала ему нравственной твердости умерять порывы страстей; образование, которого ему тогда негде было получить, не могло в этом отношении помочь природе; наконец, необыкновенное счастие разнуздало его совершенно, и неприятные стороны его характера выступили резко наружу. Звание патриарха, которое для природы более мягкой служило бы сильною нравственною сдержкою, заставляя быть постоянно образцом стаду, при жесткой природе Никона уничтожало всякую сдержку; ибо все внимание было обращено на права высшего пастыря, высшего истолкователя божественного закона, и в этом значении он считал для себя все позволенным».
Соловьев С. М. 

«Никон по своему умственному складу и всему строю своего мышления, по общему характеру своих воззрений и понимания предметов веры и всего церковного, ничем существенно не отличался от противников своей реформы: он не обладал сравнительно с ними ни высшим кругом знаний, ни более верным и возвышенным пониманием предметов веры и церковно-обрядовой практики, ни более верным и культурным пониманием окружающих его явлений. Вследствие этого, Никон смело и авторитетно выступал в роли церковного реформатора, ломая и переделывая русскую церковную старину под образцы тогдашней греческой церковной практики, требуя от всех всецелого, безусловного подчинения себе и всем исходящим от него распоряжениям, не мог, однако, вести общество по новым, более светлым культурным путям, не просветлял и не возвышал своими реформами религиозно-церковного понимания тогдашнего общества, не двигал вперед его религиозно-церковную жизнь.
И даже мало этого, Никон, проводя свою церковную реформу... имел очень неправильные представления о предметах своей реформы, то есть он исправлял старый русский обряд как неправый, нововводный, созданный русскими, несогласный с настоящим православным обрядом церкви, тогда как в действительности русский обряд был древний православный греческий обряд,— этого-то совсем и не знал Никон-реформатор, почему он и проводил свою церковную реформу совсем не так, как ее следовало проводить. Неправильно принятая и объясняемая реформа Никона вызвала сильный протест со стороны ее противников, которые, имея еще более неверные представления о происхождении, значении в церкви и отношении к вероучению обряда, открыто восстали уже не лично против Никона, но и против всей признавшей никоновскую реформу церкви».
Каптерев Н. Ф. 

«Могучая воля Никона — в миру мордовского крестьянина Никиты Минова — в считанные годы проделала работу, подобную той, что вели Иван III, Василий III, Иван Грозный и их последователи на царском престоле. Не имея таких предпосылок, как патриарх Филарет Никитич, Никон оказал мощное воздействие на царя Алексея Михайловича, добился независимости от светских властей в деле управления церковью и церковными делами, все шире распространял церковный контроль над общественно-политической жизнью огромной страны. Он стал самовластным управителем церкви, подвел под патриаршую власть мощную экономическую базу, стал вторым „великим государем" в государстве и даже, в отсутствие царя в столице, выполнял его функции».
Богданов А. П.