фотографий: 1 | профайл посмотрели: 8551

ВАСИЛИЙ ВАСИЛЬЕВИЧ ГОЛИЦЫН

Категоря - Государственные деятели и политики

1643—1714 

Василий Васильевич Голицын родился в знатной боярской семье, которая вела свой род от великого князя литовского Гедиминаса. Поскольку происхождение гарантировало ему место в высшем государственном совете — Боярской думе,— родители уже в раннем детстве начали готовить Василия к ответственной государственной деятельности. Соответственно этому он получил прекрасное по тому времени образование. Кроме традиционной грамоты, князь Василий научился читать и свободно говорить на латинском, греческом, польском и немецком языках. У Голицына была прекрасная библиотека. Круг интересов его велик — от всемирной и русской истории до флоры и фауны разных стран, организации посольской службы, новостей, анекдотов, предска­заний.

Первое ответственное поручение Голицына как государственно­го деятеля было связано с внешнеполитическими проблемами. Весной 1676 г. боярин Голицын, облеченный особым доверием правительства царя Федора Алексеевича, выехал в Путивль для распутывания сложнейшего узла противоречий, завязавшегося на Правобережной Украине. Миссия Голицына была успешной и, что немаловажно, бескровной. Правительство по достоинству оценило этот успех. Следующим этапом в служебной карьере князя были так называемые Чигиринские походы. Василий Васильевич, вновь облеченный секретной миссией, имел поручение выступить в поход против Османской империи в роли советника при командующем князе Г. Г. Ромодановском.

Вернувшись из похода, Голицын возглавил Владимирский судный приказ и принял активное участие во внутренних пре­образованиях. Правый суд, справедливое налогообложение и пол­ностью регулярная армия — вот основные направления деятель­ности Голицына, поддерживаемой и одобряемой царем Федором, при котором молодой политический деятель занимает первое место в боярском списке.

После смерти царя Федора Алексеевича и прихода к власти царевны Софьи Голицын сформировал в Думе союз с князьями Одоевскими и группой молодых военных и приказных деятелей. В итоге все учреждения, ведавшие внешними сношениями и боеспо­собными частями российской армии, оказались под рукой Василия Васильевича. Став некоторое время спустя канцлером, Голицын очень хитро и толково вел дипломатические переговоры со Швецией, Речью Посполитой, Османской империей — главными противника­ми России. Одним из успехов политики Голицына стало заключение «Вечного мира» между Россией и Польско-Литовским госу­дарством. Утверждая русско-польскую границу, «Вечный мир» объявлял о вступлении России в священную войну с «агарянами», т. е. Османской империей и крымскими татарами. В момент, когда Василий Васильевич, казалось, был на вершине успеха, враждеб­ная ему группировка в Боярской думе нанесла далекоидущий тактический удар — удалила фаворита Софьи из Москвы, назначив его главнокомандующим армии. Голицын понимал, что отсутствие в Москве нанесет ему и Софье больше вреда, нежели принесло бы славы само завоевание Крыма, однако не смог отказаться от назначения. После возвращения из второго крымского похода в 1689 г. Голицын, как и другие сторонники Софьи, был подвергнут опале, лишен чести и имущества, сослан на Север, где и скончался.

* * *

Василий Васильевич Голицын вызывает самые противоречи­вые отзывы у современников и исследователей. Одни его называли «хитрым политиком», «тщеславным временщиком», другие — выдающимся государственным деятелем России конца XVII в. Рус­ские историки В. О. Ключевский и С. М. Соловьев как раз придержи­вались последней точки зрения. Так, В. О. Ключевский считал Голицына «младшим из предшественников. Петра»  (2, с. 352).

Читатель может сам определить свое отношение к В. В. Голицы­ну, ознакомившись с повествованием С. М. Соловьева (4), в кото­ром речь идет о царствовании Софьи. В разделе, посвященном этому царствованию, имеется значительный фактический материал о деятельности В. В. Голицына, о его крымских походах. Однако многие стороны жизни и государственной карьеры канцлера пред-петровской поры еще остаются малоизучены. Отчасти этот пробел восполняют работа В. И. Буганова (1) и коллективный труд «Око всей великой России» (3). В статье Буганова помимо анализа Чигиринских походов рассказывается и о преобразовательных пла­нах Голицына, направленных на улучшение устройства войска и финансов, освобождение крестьян и предоставление им земель, ко­торые они обрабатывали. Эти же аспекты в центре очерка, кото­рый опубликован в книге «Око всей великой России» (3). Кроме того, в нем раскрывается роль Василия Васильевича Голицына в развитии российской дипломатии, в установлении взаимопонима­ния в отношениях России с другими европейскими государствами.

ФАКТЫ И МНЕНИЯ

«Кн. Голицын был прямым продолжателем Ордина-Нащокина. Как человек другого поколения и воспитания, он шел дальше последнего в своих преобразовательных планах. Он не обладал ни умом Нащокина, ни его правительственными талантами и дело­вым навыком, но был книжно образованнее его, меньше его рабо­тал, но больше размышлял. Мысль Голицына, менее сдерживае­мая опытом, была смелее, глубже проникала в существующий порядок, касаясь самых его оснований. Его мышление было освоено с общими вопросами о государстве, об его задачах, о строении и складе общества: недаром в его библиотеке находилась какая-то рукопись „о гражданском житии или о поправлении всех дел, я же належат общенароду". Он не довольствовался подобно Нащоки­ну административными и экономическими реформами, а думал о распространении просвещения и веротерпимости, о свободе совести, о свободном въезде иноземцев в Россию, об улучшении социаль­ного строя и нравственного быта. Его планы шире, отважнее проек­тов Нащокина, но зато идилличнее их. Представители двух смеж­ных поколений, оба они были родоначальниками двух типов государственных людей, выступающих у нас в XVIII в.

Все эти люди были либо нащокинского, либо голицынского пошиба: Нащокин — родоначальник практических дельцов петрова времени; в Голицыне заметны черты либерального и несколько мечтательного екатерининского вельможи».

Ключевский В. О. (2, с. 356—357).

«Бесспорно, что Голицын был представительнее и способ­нее всех бояр описываемого времени; к этому он присоединял еще далеко не общее всем тогда образование, давшее ему известную широту взгляда, умение покончить с вредною стариною, хотя бы эта старина была для него выгоднее, чем для других».

Соловьев С. М. (4, с. 197).

«После реформы Федора Алексеевича „служилая" одежда чинов Государева двора соответствовала общеевропейскому стан­дарту (моды разных стран, конечно, значительно варьировались). Русские участники переговоров, и прежде всего князь Голицын, поражали гостей великолепием нарядов. Не желая уступить прос­лавленному на Западе герцогу Бэкингему, Василий Васильевич имел более 100 кафтанов и шуб. Даже без украшений один наряд стоил как 20—30 лошадей. Драгоценные ткани нарядов были либо сплошь усыпаны алмазами с изумрудной или рубиновой искрой, либо украшены сапфирами и рубинами с жемчугом, либо покрыты золотом с самоцветами, либо просто выглядели так, что „ни в сказке сказать, ни пером описать". В России пуговицы, запаны, аламы (овальные пластинки) и другие украшения одежды Василия Васильевича оценивались по 300, 700, 800 рублей и более, а иностранцы, жмурясь от блеска драгоценностей, подсчитывали, что, сбросив кафтан, канцлер мог бы купить целый полк. Не уди­вительно, что даже сама по себе внешняя сторона приема в Посольском приказе, как правило, оказывала чрезвычайно благо­приятное влияние на ход переговоров, определяла их достаточно высокий уровень.

Богатство подразумевало знатность, а вместе они определяли место человека в европейской иерархии. Голицын, добиваясь подобающей чести для своего государства в посольском церемониа­ле, с успехом играл роль одного из крупнейших европейских вельмож, добиваясь соответствующей реакции иностранных пред­ставителей, заставлял искать своей милости. Цена его внимания многократно возрастала, аудиенция становилась причиной гордости и темой издававшихся за границей записок. При этом все иностран­цы отмечали безукоризненные манеры князя».

Богданов А. П. (3, с. 216—217).

«Культурные новшества тех лет тоже позволяют говорить о них как о событиях предреформенного времени. Появились Сла­вяно-греко-латинская академия (1687 г.), школы; распространялась грамотность среди дворян, церковников, горожан. Вообще для социальных верхов столицы 80-х годов XVII в. свойственна была в определенной степени атмосфера тяги к просвещению, знаниям. Этому способствовал и глава правительства Голицын. Его богатый дом в Охотном ряду отличался не только изысканной роскошью внутреннего убранства. Князь имел большую библиотеку на русском и иностранных языках (латинский, немецкий, польский). Здесь были книги по богословию, философии, истории, военному делу, грамматике, гражданскому управлению и др. Голицын сам имел отношение к появлению исторических трудов. Вероятно, вскоре после заключения „Вечного мира" в Посольском приказе был сос­тавлен извод „Нового летописца" 1630 г. с продолжением по 1686 г.; в него включен полный текст этого мирного договора. Л. В. Черепнин не без оснований предполагает, что инициатива его составления принадлежит главе Посольского приказа: новый свод должен был послужить прославлению успехов внешней поли­тики России и лично Голицына.

В исторической литературе много говорится о „западничест­ве" Голицына, его веротерпимости по отношению к иностранцам, представителям иных религиозных течений, к которым православ­ная церковь относилась весьма отрицательно. Так, патриарх Иоаким не раз выступал против присутствия иноземных офицеров в русском войске во время крымских походов. Голицын же не опасался привлекать их на службу и прислушивался к их советам. Генерал П. Гордон и Ф. Лефорт (полковником его сделал В. В. Голицын) — активные участники крымских походов, советники главнокомандующего, к которым он относился с большим ува­жением. Они, как и другие военные-иностранцы (Гулиц, фон Менгден и др.), стали впоследствии сподвижниками и сотрудника­ми Петра I. Голицын глубоко интересовался тем, что происходило в Европе. Не без пользы для себя и страны общался он с иноземными дипломатами, проявлял внимание к ученым спорам на богословские темы, которые велись в Москве между сторон­никами латино-польского влияния и приверженцами ортодоксаль­ной греческой церкви, и скорее был склонен поддерживать пер­вых, но предпочитал открыто это не высказывать. Его терпимость к польско-латинскому влиянию не носила характера резко выражен­ной тенденции, ибо в основном Голицын оставался в рамках православия».

Буганов В. И. (1, с. 153—154).

Оставь свой коментарий